Она ожидает и боится. Бояться начинает еще больше, если наберется смелости просмотреть пару роликов на YouTube, чтобы приоткрыть завесу таинственности этого процесса. Ну, понимала, что роды - это не массаж в четыре руки где-то на берегу Индийского океана и что предстоит изрядно попотеть и покряхтеть под аккомпанемент всей гаммы болевых ощущений, но вот эту самую гамму представить не могла, для меня это было новое и неизведанное. Страх перед неизвестностью - это не обо мне, даже если он касается моего собственного тела.  Поэтому я ждала и надеялась на лучшее.

Оба моих ребенка решили попроситься на свет в полночь.

В разгаре моего беременного веселья: посредине фильма, который я так и не досмотрела и во время безудержного пира пиццей вприкуску с сырыми шампиньонами. Первая – дочь - была очень даже пунктуальная – четко на сороковой неделе, второй – торопыжка – на 38й. Что это ОНО я поняла каким-то шестым чувством без всяких счетчиков схваток и «а вдруг это опять Брекстон-Хиггс, не стоит тревожить скорую, а то они скоро будут игнорить мой номер». Паники не было, была сосредоточенность и план действий.

И первым пунктом плана было -  как можно быстрее оказаться в роддоме.

Я люблю откладывать все на последний момент, но перспектива пересидеть и родить в машине меня не воодушевляла. Интенсивность родовой деятельности нарастала. В палату зашла медсестра и поинтересовалась возможностью эпидуральной анестезии. «Да!» - крикнуло страдающее тело, «Нет!» - крикнул мозг и соединил это слово с голосовыми связками. Однако через пару-тройку часов даже мой мозг был солидарен с каждой клеточкой моего тела, которое никак не могло занять позицию, чтобы облегчить себе страдания. «Вы через полчаса уже родите без анестезии!» - мой врач был раздражающе оптимистичен. Полчаса для тех, кто испытывает боль как от 20 одновременно переломанных костей – это вечность. Все техники задувания свечей и представления себя раскрывающимся цветком лотоса затмила одна мысль: «Когда это все закончится?» И сразу же вторая: «Сексом я, пожалуй, заниматься больше не буду!» А из соседнего родзала в промежутке между нечеловеческими криками донеслась угроза чьему-то мужу «Я тебе поотрываю все!»

Можно только представить уровень болезненности происходящего, если надрез промежности мне показался не таким уж событием по сравнению с остальным.

Вторые роды принесли всю ту же гамму ощущений с все теми же вопросами и отрицаниями. Плюс и длились еще мои муки десять с половиной часов, разбивая вдребезги мою главную, пронесенную через всю вторую беременность, надежду родить быстрее.

Так вот, когда же забывается боль? Она, конечно же, не забывается сразу, но когда на грудь кладут долгожданное чудо, маленькое такое, тепленькое, шокированное происходящим, она уходит.

Уходит ненадолго и будет  напоминать о себе несколько месяцев. Но не старайтесь ее запомнить, ощущения притупляются и становятся неуловимыми. Матушка-природа постаралась, чтобы те кто кричали: «Больше никогда!» снова испытывали радость материнства!