Мой муж был для меня больше, чем любимый мужчина – он был бесконечно верным другом: невозмутимо спокойным в любой ситуации, с медленной речью и привычкой, размышляя, разминать широченную ладонь левой руки правой лапой. Первые два года моего замужества были нереально счастливыми!

Мою беременность мы встретили с одинаковой радостью, готовились к родам вместе, рожали «почти вместе»: Сережа был со мной до начала родов, а потом (я слышала!) мерял шагами коридор перед родзалом. Когда наша дочь закричала, он вошел, взял ее на руки и по его лицу покатились слезы. А ко мне он даже не подошел. «Не хочет, чтобы я слезы видела», – решила я тогда и была счастлива от того, что он плачет в одиночку.

Жизнь втроем

Момент, когда в нашей жизни втроем что-то изменилось, я не уловила. Я жила жизнью ребенка: от кормления до кормления, от лактостаза – к коликам, от поноса – к запорам и так далее, по замкнутому кругу. Сережа много работал, часто задерживался на работе. Я, как могла, оберегала его от семейных забот. И первый год после рождения дочери мы прожили как будто на параллельных прямых. Я утешала себя тем, что эти прямые – все равно в одном направлении, и откладывала жизнь «на потом». Вот дочка подрастет, я выйду на работу, сброшу 10 лишних килограммов, мы опять будем гулять с мужем по вечерам и разговаривать, разговаривать… А пока что пусть он спокойно работает.

Лучше бы цунами

Сережина коллега Юля (надо же – моя тезка!) появилась на пороге нашей квартиры, когда муж был в командировке. И это было просто крушением моего мира. «Мы давно уже любим друг друга. И я пришла за его вещами». Описывать все, что я пережила в ту минуту, просто нет сил. Мой мир держался на безграничном доверии к мужу – и все рухнуло в одну минуту. Я молча отдала ей вещи Сережи – все, что влезло в самую большую сумку, закрыла за ней дверь и умерла на целую неделю. Я плохо помню, как я в первые дни после моего личного «конца света» кормила дочку, как мы с ней гуляли. Малышка в свой годик с хвостиком чувствовала, что что-то происходит, и вела себя необычно тихо, послушно.

Сережа вернулся из командировки на третий день после визита своей любимой, но домой я его не пустила, даже разговаривать с ним не стала. Сообщила по телефону, где его вещи, и отключилась. Во дворе нашего дома он появился со своей сумкой часа через три. Сел на скамейку на глазах у всех соседей и безостановочно тер правой лапой левую. А я за шторой у окна просто теряла сознание от ужаса и тоски: мой мир рухнул. Сережкина измена была не актом физиологии, а предательством. И с этой ужасной мысли начался новый этап в моей жизни.

Дальше о мужской измене читай в журнале "Мама и Я" №9/2013. Купить его можно здесь.